Наше хозяйство сегодня по степени рыночности подобно суперлиберальным хозяйствам конца XIX века. Мы не умеем "заливать" кризис деньгами, поэтому выберемся из него уже в этом году. Кризис продлится девять с половиной месяцев
Не спеши обрывать хризантем лепестки,
Холод верней,
Ты вернешься к Хироси в июле
Неизвестный японский автор XIV века
Двадцать процентов падения уровня промышленного производства по отношению к пику, достигнутому в июле прошлого года, двадцать пять процентов падения курса национальной валюты, резкое снижение текущей инфляции - с двадцати до восьми процентов годовых, падение денежной массы в обращении плюс высокие уровни свободной банковской ликвидности на конец года (более 1 трлн рублей остатков банков на корсчетах ЦБ вконце декабря) - с таким итогом мы входим в 2009 год.
Все это симптомы не краха, коллапса или неуправляемого спада, а признаки классического циклического кризиса, в который неизбежно должна была войти наша экономикаииз которого она практически с той же неизбежностью выйдет в течение текущего года.
Циклы и кризисы
"Такого кризиса не было уже двадцать лет", "Этот кризис подобенВеликой депрессии" - это, пожалуй, самые расхожие высказывания о текущем мировом, а заодно и российском кризисе. Мне кажется, что оба эти утвержденияневерны. Так же как и рассуждения о том, какой окажется последующая динамика российского хозяйства - V-образной или L-образной. Для нас реальным является только V-образный сценарий.
Когда-то давно циклические кризисыбыли явлениями, имманентно присущими рыночнойэкономике. Экономическая наука XX века, собственно, и выросла на анализе причин и способов борьбы с циклическими кризисами. Особенно ярко череда таких кризисов проявила себя на пике расцвета настоящей либеральной экономики - конца XIX - начала ХХ века. Тогда и были найдены все возможные попродолжительности рыночные циклы -3 года, 5 лет, 7 лет, 10 лет, 12 лет и, наконец, 40-50 лет (длинные волны). Тогда же для простоты картины некоторыеэкономисты позволили себе объединить эти разновидностив две группы: короткие циклы - от 3 до 5 лет и длинные - от 7 до 12 (длинные волны были выделены как отдельный случай).
Череда таких циклов мучила рынки всех ныне развитых стран вплоть до Великой депрессии, а потом еще четверть века послевойны. Это будетнекимдопущением, но можно считать, что последний циклический кризис рыночные экономики пережили в 1969 году. Все последующие кризисы (а их было не так мало) перестали быть циклическими в первозданном смысле этого термина.
Причин исчезновенияэтого рыночного явления было две. Во-первых , это стало следствием успешной работыэкономистовначала века. Их задачей было понять, как устранить циклы, и они нашли мощный инструмент их нивелировки, коим является целенаправленная монетарная политика, заключающаяся в своевременной болееилименее тонкой подкачке ликвидности. Эта политика сглаживала кризис всегда, когда он наступалсогласнологике развития той или иной страны. Вторая причина фактически являетсячастной разновидностью первой. Занятие долларом позицииосновной мировой валюты (в том числе в ходе нефтяного кризиса1970−х) создало новые правила игры на мировом рынке, который мало чем был похож на чистый либеральный рынок векназад. Именно тогда, уже после кризиса 1969 года, как мне кажется, и появились эти самые аномальные L-образные кризисы (Великая депрессия, которая тоже была такой, является исключением, лишь доказывающим правило, так как она тоже изрядно "заливалась" деньгами, что и привело к появлению длинного L-образного хвоста).
Типичные же рыночные кризисы - с быстрым и глубоким спадом, с кучей разорений, с невероятной волатильностью цен, но зато с быстрым и решительнымподъемом - исчезли. Трудно сказать, что лучшедля хозяйств и стран (незря же люди искали рецепт избавления от этих кризисов), но российская экономика сегодня находится в стадии зрелости, аналогичнойсуперлиберальному рынку конца XIX -начала ХХ века. Речь идет преждевсего о степени вмешательства государства какрегулятораврыночнуюжизнь, его навыков управления рынком. Их очень мало, как мало институтов и инструментов, предназначенных для этого.
Более того, будучи само активным игроком рынка, государство сегодня выбрало очень либеральную, абсолютно не социал-демократическуютехнологию управления кризисом (очень показательно в этом планеповышение тарифов, впрочем, как и довольно жесткая денежная политика). Это означает, что кризис мы будем проходить тожепо тому старинному сценарию. И несмотря на некоторое количество рисков, которые ожидают нас весной этого года, для сравнительно компактной российской экономики этот либеральный сценарий представляется предпочтительным.
Кризису нужно время
Пара десятков выдающихся экономистов ХХ века, наблюдавших и анализировавших настоящие рыночные кризисы, сформировали понимание о двух принципиальноважныхмеханизмах экономического цикла. Естественно, эти два механизма - разные стороны одного и тогоже процесса, но удобнее их рассматривать по отдельности.
Первый строитсявокруг очевидного условия хозяйственной деятельности - ограниченности в хозяйстве ресурсов, имеющих физическое воплощение. Самый всеобъемлющий из этих ресурсов- труд, но сюда жеотносятся все возможные материалы, земля, электричество, транспорт и прочее.
В каждом конкретном цикле хозяйственная деятельностьосуществляется совокупностью компаний, которые производят определенный наборпродуктов и услуг, пользуясь определенным наборомтехнологий. Эта совокупность может быть графически описана агрегированнойкривой предложения SS1 (см. график 1), располагающейся вкоординатахP (уровень издержек и цен) и Q (уровень объема производства). В начальной фазе цикла хозяйство производит некое количество товаров и услуг(точка А) с издержками или по цене Р1. В этот начальный момент цикла, когда все хозяйство еще только-толькооживает, спрос описывается кривой DD1. Потом, по мере подъема экономикии производства все большего количества добавленной стоимости, кривая спроса сдвигается вправо, требуя все большепредложения.
Некоторое время предложение реагирует адекватно, производя больше, и временные точки равновесия все время перемещаются вправо. Но поскольку ресурсы в экономике конечны, то по мере роста спроса на них они дорожают. Сначала медленно, потом, по мере приближения к исчерпанию, все быстрее и быстрее. Это то, что называется инфляцией ресурсов, и то, что мы наблюдали на всех рынках, от аренды дотруда, начиная с 2007 года.
Помимо того что этотпроцесс ведет к росту издержек и цен (именно поэтомуприближение кризиса, как правило, сопровождается инфляцией, и у нас это тоже было), он приводит ктому, что стоимость ресурсов обгоняет ценность, которую они производят. Это, в свою очередь, приводит к падению прибыльности капитала и к уменьшению возможностей инвестировать, что является одним из факторов, определяющих поворот от роста к спаду. Для нас факт того, что с определенного момента ресурсы стоят больше, чем таценность, которую они производят, наиболее наглядно был виден по динамике реальных доходов населения, которые начиная с1998 года росли с темпом, близким к темпам роста производительности труда, а в 2006 году стали энергично опережать ее. Типичный случай, когда стоимость ресурса обгоняет ценность, которую он способен произвести.
В результате этого процесса -ростастоимостиресурсов и сниженияприбыльности капитала -система становится все менее устойчивой и все больше похожей на пирамиду, илюбой шок может обеспечить ее поворот к краху.
Любопытный вопрос: почему никогда не удается там, наверху, удержать равновесие. Почему всегда какой-то шок происходит? По-видимому , одним из важных обстоятельств является наличие новых субъектов хозяйствования, которые по недосмотру появились внутри цикла роста и которым не досталось ресурсов в том количестве, на которое они могут претендовать исходя из прибыльности своегокапитала. Именнотакиеновыесубъекты, поддерживающие изменчивость среды, видимо, являются теми, кто удерживают систему всостоянии творческого неравновесия. Но что нам подъем, нам важно, что происходит в кризис.
В кризис происходит резкое сворачивание спроса и, соответственно, падение стоимости всех ресурсов. И здесь есть один важный момент. Все усилиявластей по купированию спада, все возможные ответы на воплинаселения и бизнеса: "Когда же это все закончится?", "Почему вы ничего не делаете?" - заключаются преждевсего втом, чтобы как можно быстрее остановить сдвиг кривой спроса вниз, аеще лучше быстренько вернуть ее к движению вверх. Но если это происходит слишкомбыстро, то неостаетсявременина другой важный процесс - сдвиг кривой агрегированного предложения. Ведь по-хорошему в момент кризиса бизнес и капитал начинают приспосабливаться кновым условиям сжатого спроса. Причем те новые компании, которым в прежнем цикле нехватало ресурсов и поэтому они использовали более совершенныетехнологии, оказываются в выигрышном положении, и структура агрегированного предложения автоматически меняется в их пользу и в пользу тех, кто быстрее реагировал на кризис, снизив издержки не только за счет падения цен на ресурсы, но и за счет повышения эффективности своей деятельности.
Этот процесс приводит к сдвигу кривой предложения вправо-вниз (на графике 1 это кривая SS2), и вот уже тот же объем товара производится по более низкой цене, экономика стала болееэффективной, а вложения в капитал более прибыльными. В этих условиях есть стимул заниматься инвестициями, и теперь спрос скорее всегобудетрасти. Система готова кновому этапуподъемана новом по эффективности уровне.
В этой принципиальной схеме важно то, что на сдвиг кривой предложения требуется время, а если проблемы денежной ликвидности решаются слишком быстро, то этого времени нет, и хозяйство, не успев перестроиться, приобретает слишком низкий запас эффективности. Именно поэтому, когда развитые страны научились управлять кризисами с помощью денежной политики, а главным инструментом этого управления стали объемные вливания денег, кризисы из V-образных превратились в L-образные. И именно поэтому крики"Почему деньги не доходят до реальногосектора?" и"Когда же правительство остановит этот спад?" сегодня, спустя три месяца после начала кризиса, не оправданы никакой экономической логикой.
Правительство и ЦБ не должны останавливать спад. Они должны обеспечить поддержание денежного оборота в естественно сжимающемся хозяйстве и готовить механизмы, которые можно будетиспользовать для стимулирования подъема. Чем, как мне кажется, российские правительство и ЦБ в целом и занимаются.
Процент и прибыль
Второй принципиальный механизм циклического спада и подъема отвечает на другой столь тревожащий всех вопрос: почему деньги в экономику вроде и вливают, а спад все равно продолжается? Экономисты, описавшие этот механизм, ввели в оборот понятие двух типов процентов - реального, того, под который банк предоставляет кредит, и эффективного, то есть того, который можнозаработать, вложивденьги в то, что у нас называют реальной экономикой. Для удобства назовем их банковским процентом и предельной производительностью реального капитала.
Как правило, к моменту кризиса банковский процент уже существенно выше предельной производительности реального капитала. Это связано как с тем, что кэтому времени возникает некоторый дефицит денежной ликвидности, так и с тем, что новые производственные инвестиции уже не очень эффективны - и из-за дороговизны ресурсов (см. предыдущий пункт) и из-за занятости рынков. Впрочем, как правило, негатива этого соотношения никто не замечает, так как предприниматели, увлекшись подъемом, привычно берут деньги в долг. Собственно, заимствование под слишком высокий процент и является одним из тех процессов, который обеспечиваетразворот от роста к спаду.
Во время кризисабанковский процент еще большевозрастает. Помимоуже ранее существовавшего дефицита ликвидности(который в момент кризиса может и усугубиться, например потому, что страдающие от кризиса предприятия снимают деньги с банковских счетов) появляется и довольно большая плата за риск. Разрыв между процентами усиливается, и инвестиции становятся невозможными. Однако с течением времени ситуация меняется.
По мере снижения стоимости ресурсов, технологической и структурной перестройки экономики впользу более эффективных производителей предельная производительность капиталаначинает расти. Этот процесспроисходит точечно, но тем не менее вложения в капитал - как в акционерный, так и в виде кредитных инвестиций - становятся все более выгодными. В то же время финансовые организации постепеннонакапливают ликвидность, причем эта ликвидность стоит каких-то денег. Либоэто депозитынаселения, либо займы у центральных банков, либо обслуживание активов, приносящих ренту, - такилииначенакопленнаяликвидностьс течением времени начинает требовать выхода на рынки, и это заставляетбанковский процент снижаться. Когда предельная производительность капитала становится выше банковского процента, мы становимся свидетелями начала нового подъема.
Еще раз зафиксируем, что эти процессы изменения соотношения процентных ставок требуют времени, и три месяца - это не срок. Другое соображение: чем более высокой окажется предельная производительность капитала, тем более эффективной и продуктивной будет экономика следующего цикла, поэтому слишком сильное искусственное давление на банковский процент в долгосрочном плане оказывается невыгодным национальной экономике.
Но, с другой стороны, слишком длительное превышение банковского процента предельной производительности капитала будет затягивать кредитную паузу, что приведет к разрушению слишком большого числа компаний, и в этом случае хозяйство несет большие убытки от потери ранее созданного богатства.
Нахождение баланса между этими двумя опасностями - искусство, которому центральные банкиразвитых стран обучались многиедесятилетия, и совершенно непонятно, достигли ли они в нем совершенства. Скорее, здесь, как и в любых сложных формах управления, есть большая доля чистой удачи. В любом случае, если мы переживаем нормальный циклический спад, то рано или поздно соотношение ставокизменится в пользу инвестиций в основной капитал и у нас начнется подъем.
Позитивный сдвиг
То, что российское хозяйство переживает нормальный циклический спад, подтверждают практически все наблюдения. Преждевсего об этом говорит сам срок наступления кризиса. Как было сказано выше, длинные циклы всегда имели продолжительность в диапазоне от 7 до 12 лет. Старт длинного цикла разумноотнести на 1998 год, так что мы попадаем в этот диапазон. За этот период наша экономика вообще демонстрировала увереннуюцикличность - мы пережили три коротких цикла, примерно по три года каждый (промежуточные минимумы были пройдены в 2001 и 2004 годах, хотямногие этого как-то и незаметили).
Очевидным индикатором приближения кризиса была очень быстрая инфляция ресурсов, которая началась с конца 2006 года. Как мы помним, росло все - от цемента и бензина до аренды, недвижимости и людей. Именно на рубеже 2006 и 2007 годов в России произошел отрыв темпов роста реальныхдоходов от производительности труда. Безработица, согласно официальным данным, также достигла минимума. Мыфактически достигли состояния "полной занятости" - одного изсамых ярких предвестников циклического кризиса. Каксообщают аналитики, расчеты эффективностиинвестиций в 2007 году уже ясно указывали на невозможность делать вложения в капитал при действующих ценах на ресурсы. Другой не менее очевидный признак приближения кризиса - инфляция в потребительском сегменте, которая, как мы помним, достигла почти 20% в годовом выражении весной прошлого года.
Тогда же, какпоказывают данные, началось относительное сокращение ликвидности- темпы ростареальной (то есть дефлированной) денежной массы весной 2008 года обнулились впервые занескольколет. Это сопровождалосьрезким падением темповростаинвестиций. При этом размеры остатков банков на корсчетах ЦБ продолжали расти - по-видимому , банки начали более бережно относиться к собственной ликвидности в ожидании кризиса. Что касается процентных ставок по кредитам, то они началирасти еще раньше - с июля 2007 года (а депозитные - с января 2007−го).
Деньги дороги, физические ресурсы дороги, добавленная стоимость практически вся уходит на потребление, прибыльность низкая - вся совокупность факторов, определяющих, что система достигла предела в своем развитии, налицо. Внешний шок лишь нажал на спусковой крючок кризиса.
Начавшийся в сентябре кризис тоже развивается по жесткому классическому сценарию. Бизнес - и частный, и государственный - практически мгновенно отреагировал на кризис сокращением производства и издержек. Сам факт крайне быстрой реакции свидетельствует о предельнорыночном высококонкурентном состоянии нашей экономики. Толькоконкурентный (вшироком смысле) рынок так эластично реагирует на изменившиеся условия, что предполагает внутреннюю живость системы.
Следствием этойэластичной реакции стало стремительное сокращение цен на ресурсы - оптовые цены быстро перешли в режим дефляции. Уже вноябре сталападать и потребительская инфляция, а к декабрю она сократилась более чем вдвое по отношению к весеннему пику - до 8,1% в годовом выражении по сравнению с 19% весной. Несмотря на отсутствие полных данных, мы можем сказать опадении уровня заработной платы как минимум на 15%, а также о начавшемся росте безработицы. Большинствопредставителей бизнеса говорят о снижении арендных платежей на 10-30%. При этом к началу года стало ясно, что только лишь прямойэкономии издержек недостаточно для того, чтобы преодолеть кризис, и активные компании начинают внедрять новыетехнологии производства, продаж и управления. Иначе говоря, всего через три месяца после кризиса мы наблюдаем начало того самого позитивного сдвигаагрегированной кривой предложения вправо-вниз.
Логичные для циклического кризиса процессы идут и в денежном секторе. Жесткая политика ЦБ вобласти процентных ставок вызывает много вопросов. Как и то, что банки, получившие доступ к деньгамЦБ, почему-то не спешат раздавать их в качестве кредитов компаниям. Но теория подсказывает, что требуется время.
То, что мынаблюдаемсейчас, есть не что иное, как тезаврация активов, накопление банковской ликвидности. Судя по динамике показателей, описывающих банковскую ликвидность (суммы остатков накорсчетах и депозитовв ЦБ), система пережила непростой момент осенью этого года, но с ноября ликвидность стала быстро расти и кконцу года вышла на уровень 1,3 трлн рублей по сумме корсчетов и депозитов, практически аналогичный уровню прошлого года.
То, что ликвидность восстановлена, - хороший признак, но очевидно, что момент, когда она начнет оказывать давление на банки и им захочется во что бы то ни стало размещать деньги, еще не наступил. Это приводит к опасному сокращению денежной массы в абсолютном выражении в течение всей осени и декабря, хотя, возможно, мы преувеличиваем этуопасность - с учетом падения промышленного производства (примерно на 20% к пику) уже в декабре мывидим возобновление роста относительного уровня денежной массы (отношение индекса агрегата М2 к индексу промышленного производства).
Итак, мы живем в условиях нормального жесткогоциклического спада. Как долго он будет продолжаться?
Риски
Еще раз сошлюсь на великих экономистов прошлого, которые утверждали, что для благополучного выхода из кризиса нужны две вещи - деньги и новыехозяйственныепланы. У меня лично нет сомнений в том, что первично в этой паре: без денег никто не будет строить никаких планов. Поэтому скорость, скоторой банки и прочие финансовые институты смогут завершить тезаврацию активов и стать готовыми кснижению процентных ставок, является ключевым моментом.
Одним из самых естественных шагов в этом направлении является повышение ставок по депозитам, которые отчасти есть следствие стольнелюбимой всеми высокойнормы резервирования. Поскольку Россия в ближайшее время не будет иметьдоступа к дешевым западным деньгам - дешевых денег там большенет, - нам надо чем-то их заместить. Один из основных источников - внутренние накопления. В то жевремяв России всегда была крайне низкая норма накопления, и она должна быть увеличена длянормализацииденежногооборота. Такчто усилия по сборуденегуфизлиц совершенно оправданны, иэта схема стала работать: в декабре начался очевидный рост депозитов в российских банках.
За последние месяцы ЦБ принял несколько решений, облегчающих накопление банковской ликвидности: снизил норму резервирования, допустил часть банков к субординированным кредитам, причем изначально предполагались длинные сроки этих кредитов. Но основным препятствием к тому, чтобы эти меры привели к началу кредитного расширения, является всеобщее ожидание снижения курса рубля. Многие полагают, что было бы эффективнее разом провести более существенную девальвацию валюты, что ЦБ зря медлит, так как это позволило быдостичь нового равновесия. Но будет ли оно достигнуто при таком шоке? Ведь вэтом случае можно расстаться с надеждой на рост нормынакопления.
В этой игре между банками и ЦБ, что называется, кто кого перетерпит. По мере оттягивания срока шоковой девальвации доходность от валютных операций будет терять свою привлекательность. А тут давят ставки, которые надо платить по депозитам, появляются новые возможности по кредитованию...
Возможно, для ускорения процесса перехода от тезаврации к кредитованиюбыло бы эффективно расширить практикугарантий под кредиты и субсидирование ставок. Это позволило бы быстрее снизить банковский процент, что дало бы возможность возобновить кредитную активность. А предельная производительность капитала имеет такое свойство, что в начале цикла оживления она только растет, так как все большее число предприятий получают возможность вложиться в новый капитал. Таким образом, стимулирование кредитования через сниженные ставки позволило бы ускоритьнаступлениеоживления без потери эффективности. При этом можно достичь таких величин в предельной эффективности капитала, которые будут превышать ожидаемуюдоходностьот валютных операций.
Иначе говоря, цель денежной политики заключается в том, чтобы преимущества внутреннего инвестирования в основной капитал "перебили" бы в ожиданиях эффект девальвации. Возможно ли это? Абсолютно возможно. Россия остается огромным выгодным рынком, тогда как будущеевалютного рынка даже в перспективе одного года совершенно неопределенно. На него влияет расклад сил на рынке мировом: что будет с Китаем? проиграют ли США локально Европе? сможет ли Европа удержать свое сегодняшнее лидерство? - вопросов масса. А тут мы сами себе хозяева.
Сегодня процентные ставкиочень высоки. И есть опасность, что этого никтоне заметит, таккак у нас принято измерять инфляцию год к году, а не текущую. Если же смотреть на текущие 8,1% годовых, то реальная банковская ставка сегодня составляет порядка 8-10% - это очень много. (До сих пор предельной величиной были реальные 3-4%.) И в любомслучае процесс утрясания денежных параметров займет не менеенескольких месяцев, но при условии, что мы обойдемся без шока, он не должензанять и более нескольких месяцев.
Источники роста
При прогнозировании сроков выхода из кризиса самым лучшим инструментом является метод аналогий. Поскольку за последние десять лет мы пережили уже три кризиса - 1998, 2001 и 2004 годов, - мы можем позволить себе этот метод. Расчеты показывают, что типичная продолжительность стагнации или падения индекса промышленного производства составляет девять-десять месяцев. Наиболее любопытным в этом смысле является знаменитый кризис 1998 года. В общественном сознании он зафиксирован как кризис осени 1998 года, который завершился где-то в середине следующего года. На самом деле отрицательная динамика началась в начале 1998 года - с падением цен нанефть, - а дефолт лишь завершилэтот процесс, и уже воктябреначался подъем промышленного производства.
Девять споловиной месяцев депрессии - этот прогноз не является нашим эксклюзивом. Одни ожидают, что к этому моменту завершитсяпроцесс девальвациии упадут банковские ставки, другие - что начнет оживатьвнешний рынок, третьи - что завершится технологическая пауза, когда в ответна сжатие спросапредприятияснижают выпуск, тратя запасы, и предполагается, что эти запасы закончатся где-то в апреле-мае.
Наша логика помимо арифметики строится на поиске возможных зон оживления, которые начнут тянуть экономику вверх нынешним летом. Мы видим три зоны. Первая - это сельскоехозяйство. Поскольку Россия объективно имеет преимущества в этой области и в то же время на пике кризиса как раз южные сельскохозяйственные районы чувствовали себя относительно хорошо, можно предполагать, что естественное сезонное оживление сельскохозяйственного сегмента, поддержанное субсидированием ставок, станетодним из тех импульсов, которые начнут оживлять наше хозяйство, -а здесь выстраиваются довольно длинные производственныецепочки.
Вторая зона - импортзамещение, особенно в секторе потребления. Мы склонны сильно недооценивать возможности этого рынка и слишком увлекаться либо ресурсной, либо инновационнойэкономикой. На самом деле хозяйство любой развитой (это надо подчеркнуть: развитой, ане колониальной) страны имеет в фундаменте своего производства отрасли, обслуживающие естественные потребности людей. Для сравнения можно сопоставить две цифры: доля потребления домашних хозяйстввВВП обычно составляет примерно 65%, а доля экспорта у нас - примерно 30%, причем это много, это уже экспортозависимая страна. В цифрах один только сегмент потребления одежды, обуви, мебели, техники для дома - чего у нас в России совсем нет - составляет примерно 35% потребления домашних хозяйств развитой страны. В абсолютных цифрах это примерно 300 млрд долларов. Экспорт нефти и газа из России - примерно 150 млрд долларов.
Пусть российские компании не смогут занять весь потребительский рынок, но легкопонять, что, развив его небольшую часть, мы легко сможем компенсировать потери от паденияцен на нефть. Поэтому фактор оживления потребительского сегмента на фоне ухода импорта, безусловно, сыграетсвою роль в общем оживлениихозяйства.
И наконец, третья зона - инфраструктурные проекты. Здесь масса неопределенностей, но государственная активность в этой сфере очевидна, и, скорее всего, первыми ласточками будут энергетические проекты, которыестанут еще одной точкой оживленияуже к лету.
Этот прогноз по срокам кажется очень оптимистичным, но тем не менее не видно причин, почему такой перелом не может наступить.
Регионы против вертикали
Жизнь нельзя переубедить. И мы будем играть в ту игру, которая сложится, а не в ту, в которую хочется. И все-таки надосказать о том коренном переломе, которыйникакне происходит в нашей экономической политике. Будучи наследником СССР, Россия в лице ее власти никак нехочет расстаться с экономическими стратегиями советской супердержавы. Космос (сейчас -абстрактные инновации) и нефть - ее основы. И плевать, как там живет население: чего нет - все купим за границей.
Буржуазное рыночное хозяйство, которое никому ничего не доказывает, примитивнее, основательнее и в конечном итоге эффективнее. В рыночных условиях, только создавпростую, как топор, мощную внутреннюю экономику, можнорассчитывать на расцвет образования, науки, здравоохранения, культуры и в конечном счете на настоящий расцвет тех самых желанных инноваций. Если небудет этого основания, все наши достижения в области прогресса, которые сегодня воспринимаются скорее как атрибут, без которого нельзя войтив приличное общество, так и останутся подвешенными в воздухе. Основательность этому может придать только многолетний труд по освоению собственной территории: безо всякого пафоса, никому ничего не доказывая, а просто так - ради себя и своих детей.
В этом смысле мы остаемся в зоне конфликтамежду желанием масс, в том числе бизнес-масс , обустроить свою жизнь внутри страны и желанием государства не потерять свою внешнюю силу. Этот конфликт не является неизбежным, между этими двумя задачами можно найти компромисс, но, пока этот конфликт есть, он ведет к очень жесткой конкуренции между государством и бизнесом за ресурсы, он же привел к политике сильного рубля, ограничению внутренней денежной массы, вложению свободных денег взападныерынки - всему тому, что усугубило этот кризис. Сегодня, по сути, он же ведет и к желанию повысить налоги, ик беспрецедентно жесткой для кризисных времен тарифной политике.
Между тем циклические кризисы для того и существуют, чтобы инициировать принципиальные изменения. Сегодня, в условиях кризисаи после пятнадцати лет рыночной жизни, когда в регионах так или иначе сформировалась бизнес-элита , они вполне могут сформировать программы развития кластеров на своих территориях, которые насытят внутренний рынок России. С точки зрения финансового управления это предполагает создание облигационного рынкарегиональных бумаг. Представляется, что в новойволне существеннымигроком экономической политики должны статьрегиональные элиты, кровно заинтересованные в развитиисвоих регионов.
При подготовке статьи использованы работы М. И. Туган-Барановского , Джона Р. Хикса, Кнута Викселя, Йозефа Шумпетера, Г. фон Хаберлера, Э. П. М. Жамса, а также советы ВладимираГромковского и Юрия Полунина, за что автор выражает всем им огромную признательность