Большинство рядовых граждан сейчас твердо уверены, что кризис на фондовом рынке России спровоцировали американские инвесторы, которые якобы под влиянием политических факторов начали выводить свои деньги из нашейстраны. Смею уверить, что это далеко не вся правда. Когда российский рынок падалвместе с американским, европейским и азиатским, в это еще можно было поверить. Но когда все мировыеиндексыначалирасти, а российские продолжали валиться, мы с коллегами просто разводили руками: ну нет же никаких фундаментальных факторов! Год назад нефть стоила 50 долларов за баррель, а акции - в 1,5 раза больше, чем сейчас, когда она стоит 90 долларов.
А падаем мы так, как будто она стоит30... Не укладывается.
Я твердо уверен: причиной такого серьезного провала стало, мягко говоря, некорректное поведение одного из профучастников рынка. Все началось еще в мае. Индекс РТС в то время составлял примерно 2300 пунктов. Один из крупных российских инвестбанков продал двум другим не менее известным инвестбанкам два опциона со страйками 1600 и 1700 пунктов по индексу РТС с исполнением на 12 сентября этого года. Это означает, что если индекс РТС не падает ниже цены исполнения опционов, то про него все забывают и покупатель опциона просто теряет премию, уплаченную при покупке. Но если индекс хотя бы наодин пункт ниже страйка, то продавец несет убытки, а покупатель начинает фиксировать прибыль. И эти величины ограничены только значением индекса РТС на дату исполнения. Самое интересное на нашем рынке и начало происходить именно в последниетри недели перед исполнением опциона. Сейчас участники рынка говорят, что один изпокупателейопциона не стал предпринимать ничего для увеличения своей прибыли, зато второй всеми силами принялся"убивать" рынок. Это было видно невооруженным глазом. Понятно, что наш рынок не может идти противвсех мировых: когдападают они - падаем и мы. Но когда все рынки рисовали отскоки (включая всеми любимую нефть), наш рынок продолжал падать все быстрее. Игра стоиласвеч: снижение индекса РТС на каждый пункт приносило чрезвычайно неплохие барыши, причем прямо из воздуха. В итоге рынок и оказался всостоянии "нижеплинтуса".
И самое страшное было в том, что начавшаяся на рынке паника никак не обеспокоила государство, никтодаже не попытался проанализировать причины происходящего. В этой ситуации профучастники быстро вспомнили слова Путина, сказанные два года назад про фондовый рынок: "Ну играются там ребятки в уголке, и пусть себе, не мешают ведь". Цитаты пошли гулять по форумам, провоцируя и безтого пессимистичные настроения. И толькокогда кризис перекинулся на банковский сектор, власти забеспокоились и собрали экстренноесовещание. Тут-то и наступило прозрение.
Оказалось, что все крупные компании, преимущественно с государственным участием, закредитованы и в России, и за рубежом. При этом большинство кредитов взято под залог тех самых акций, стремительное падание цен на которыенаблюдал весь мир. А сейчаснаступаетчереда гашения этих кредитов: до конца года российским компаниям предстоит выплатить кредиторам
30 млрд долларов, плюс наши банки должны зарубежным инвесторам еще 60 млрд долларов. Враз погаситьне удастся, часть долгов все равно придется рефинансировать. Здесь и встает главный вопрос: под что? Преждеакция Газпрома стоила 350 рублей, а сейчас 150 рублей. Учитывая, что при залоге она оцениваетсяна 30% дешевлерыночной цены, под нее можно взять кредит всего на
100 рублей. И если компании не находят денег, государство будет вынуждено отдать их акции за неуплату долгов, соответственно, все наше народноедобропереходит за бесценок иностранному капиталу.
Только под влиянием перспектив такогосценария были приняты решения, которых рынок ждал несколько недель: за ночь в систему было влито полтора триллионарублей, снижены нормы обязательного резервирования, выделены деньги Сбербанку, ВТБ и Газпромбанку. Отличные меры, грамотные, но ... недостаточные. Ну хорошо: самым сильным помогли, а что делать всем остальным?
Мы как-то подзабыли, что у нас есть Российский Банк Развития. Он создан длятого, чтобы поддерживать нашу экономику, банковскую систему, определенные секторы рынка. Но ни одного реального действия за всю историю его существования я не видел. Так может быть, начать уже использовать имеющиеся механизмы? Кстати, власти США сейчас в спешном порядке начали создавать институтскупки неликвидных активов - Resolution Trast Corporatoin. По моему мнению, Российский Банк Развития вполне успешно мог бы выполнять эти функции, а именно - выкупить у банков за небольшую маржу находящиеся у них бумаги. Пусть это будет временнаямера, пусть он подержит их у себя на балансе год-два , но это даст системестоль нужную сегодня дополнительную ликвидность. Кроме того, это была бы очень важная психологическая мера и для инвесторов: нас понимают, нас поддерживают, мы не одни.
Тогдарынок имеет все шансы восстановиться достаточно быстро, потому что фундаментальных причин для развития кризиса на российской бирже нет, не говоря уже о дефолте.
Никакого повторения 1998 года нет и быть не может. На 12 сентября Центральный банк объявил, что золотовалютные резервы снизились на 13,3 млрд долларов, при этом осталось - 560 млрд долларов, плюс еще международных резервов более600 миллиардов.
В 1998 году все запасыРоссии составляли 11,8 млрд долларов. Что с ними можно было сделать? Неделю даже не удержаться.
Сейчас ситуациясовсем другая не только с точкизрения финансов, но и структуры экономики. Вот и надо по-умному использовать кризис: придать немного динамики реформам, вложить, наконец, деньги в строительство собственных самолетов и дорог, инфраструктуры. Не когда-то потом вложить, аименно сейчас, пока в мировой экономике очень сложная ситуация. Нужно грамотно подготовиться к моменту выхода из кризиса, чтобы стартовать не от плинтуса, а все-таки чуть выше.
И конечно, навести порядок в законодательстве о рынке ценных бумаг. То, что произошло всентябре 2008 года, - просто безобразие. Сейчас доказать факты и наказать виновных сложно: у нас нет закона о манипулировании ценами, нет закона об инсайдерской информации. Но государству такие вещи все равно нельзя спускать на тормозах. Грош тогда ему цена.