За всю прошлую неделю, переполненную тревожными событиями на российском финансовом рынке, ни один из наших руководителейни разу не назвал происходящее кризисом. Вообще это слово употреблялось ими куда реже, чем, казалось бы, диктуют обстоятельства, - и исключительно насчёт происходящего за рубежами России. Конечно, сохранениеневозмутимости в горячих ситуациях входит в должностные обязанности первых лиц, но в данном случае, похоже, дело не только в этом. Потому что ведь и их собеседники слова кризис старались при них не произносить - во всяком случае, судя по газетным отчётам овстречах президента и премьерас бизнесменами, - хотя те жесамые люди в разговорах, скажем, с журналистами драматического термина отнюдь не избегали. Отчего так?
Простейший ответ легко найти в словах самих президента и премьера. Мировой кризис - да, несомненно есть. НоРоссии он не страшен: все фундаментальные показатели нашего экономического развития хорошиили как минимум нормальны, а денежные подушки, ставшие результатом разумной экономической политики последних лет, позволяют нам не опасаться, что цунами мирового кризиса захлестнёт и нас. Сложившаяся ситуация - понимаете, не кризис, а сложившаяся ситуация, - разумеется, требует чёткой реакции от властей, но громкого имени кризиса никак не стоит.
В качестве "хорошей мины" это вполне уместно, но не очень согласуется с фактами. Если на заправский кризис не тянут обвали паника на фондовом рынке - что же ещё там должнобыло произойти? Он должен был закрыться? Так он, в сущности, и закрывался. Или если то, что творится на межбанке, не есть пока кризис доверия, то когда же его констатировать? Когда Сбербанк с ВТБ откажутся кредитовать и друг друга? Да, наконец, и принятые правительством меры. Срочные меры на общую сумму три триллиона рублей есть, а кризиса нет - и не было? Замечательно интересно.
Естественно предположить, что слово не произносится потому, что значитслишком много. Сказать, что наспостиг кризиси мы его преодолеваем, - значит сказать, что мыпризнаём несовершенство нашей политики, приведшей к кризису, знаем, что и как в ней нужно менять, - и начинаем эту работу прямо с нынешнего дня.
Ведь речи о том, что беды на нашем финансовомрынке суть прямоеследствие заморских событий, и верны, и обманчивы одновременно. С одной стороны, конечно же, следствие. Жёсткие критики режима любят указывать, что обвал рынка стал ему (режиму) наказанием за "кошмаренье" бизнеса и особенно - за "неадекватную реакцию" на Саакашвили. Но простите: вот вам другой экспортёр углеводородов, Норвегия. С Грузией она не воевала и не посылала доктора к "Мечелу". Результат- в терминах фондовых индексов -не намного лучше, чем у нас. Или Украина. Обвал гораздо круче нашего (с начала года на 70%), хотя уж такая демократия, что только держись, - и дешевеющуюныне нефть покупает, а не продаёт. Так что спорить не приходится: на фондовом рынке наведённый эффект сейчас явно заглушает почти любой местный колорит. Но, с другой-то стороны, не в одном же фондовом индексе дело (да он уже и выправляется). Возьмите инвестиции. Более двух лет они росли у насна двадцатьс лишним процентов в год; за несколько последних месяцев темп их роста упал почти до нуля - это покойные братья Леманего уронили? Или резвый рост импорта при стабильности экспорта - это Федеральная резервная система нам наворожила? Если же в этих неприятных событиях сказалось и несовершенство экономической политики - как с ними бороться, если этого несовершенства не признать? Нони признавать, ни менять власти почтиничего вроде бы не собираются. Во всяком случае - на благо бизнесу.
"Как же ничего! а три триллиона?" А вот так. Волна благостыни, хлынувшая в конце прошлой недели на отечественную финансовую систему, поначалу поражает воображение: туда куча денег - и сюда куча денег - и даже на развитиеипотеки(вот уж совершенно невозможно понять зачем) тоже 60 млрд рублей. Но если чуть-чуть присмотреться, начинаешь понимать, что бизнесу - будь то банковскому или прочему - обломится совсем не много. Во-первых , основную часть денег казналибо совсем не выпускает из рук, либо выпускает очень ненадолго. Во-вторых , получателями неизменно оказываются структуры, прямоили чуть косвенно контролируемые государством. Единственным, кажется, исключениемстало снижение нормативов резервирования, от которого деньги получат все банки; но и тут - они получат всего лишь возможность недолго попользоваться собственными деньгами. В-третьих , казна не намерена всерьёз поступаться своими правами, собираясь, напротив, их наращивать. Бизнес просил, понизив НДС, сократить налоговое бремя примерно на 2% ВВП. В приступещедрости казнаоблегчаетамортизацию, даруя примерно 0,2% - как раз на порядок меньше, считая с некоторым (неизбежным) облегчением платежей для нефтяников - аж 0,5%! И ни в чём, ребята, себе не отказывайте. При этом долю втех акционерных обществах, где контрольный госпакет уже есть, казнабудет повышать. Ну а что Сбербанк и ВТБ получили дополнительную возможность вдумчиво и планомерно поглощать те банки, что им приглянутся, незачем отдельно и говорить.
Так что, когда пыль осядет, выяснитсяноваястепень огосударствления российской экономики - и она будет заведомо выше прежней. Как будто прежней было недостаточно; как будто, например, чрезмерно быстро наросшая задолженность госкомпаний и ставшие её следствием пики выплат во втором и третьем кварталах не сыграли стольпечальной роли в нынешнем кризисе ликвидности;какбудто проблемы эффективности государственных вложений, так и не решённые в советскую пору, мы уже научились щёлкать, как семечки. Нет, в этомсмысле мывполне вписываемся внынешнюю мировую тенденцию: американское правительство, грубо национализировавшее сначала двух ипотечных, а потом истрахового гиганта, тоже словно играет ввоенный коммунизм. Но тамнационализированным структурам предстоит работать в сплошной рыночной среде...
Президентс премьеромправы - в том смысле, что настоящей глубины экономический кризис у нас ещё не достиг. Четыре всадника не прошли ещё черезРокский тоннель - или откуда там они к нам выдвигаются. Ещё есть время сделать более расчётливыеи более системные ходы.