Триста граммов за двенадцать часов

Золотодобычей в Новосибирской области занимается несколько небольших предприятий. Но все они без претензии на попадание в список компаний-лидеров золотопромышленности. Главное - чтобы люди зарабатывали

"469"−й уазик подседает то на левый, то на правый борт. Дорога такая, что не приведи господи оказаться на ней даже на японском внедорожнике. Нас мотает, как сельдей в бочке, только держись за ручки салона. Этот уазик в артели старателей с одноименным названием c протекающей рядом речкой Суенга (собственно, артель "Суенга") прозвали "шустриком" за какую-то удивительную способность пробраться где угодно, подняться на любой крутой подъем, чуть ли не под 45 градусов. Даже когда колеса почти полностью увязли в осенней глинисто-маслянистой жиже.

На "шустрике" мы едем на один из старательских участков из поселка Егорьевское, в котором располагается управление артели. На переднем пассажирском сидении - главный инженер Виктор Пестерев. Сзади - мы с фотокорреспондентом Борисом Барышниковым. За рулем - начальник службы безопасности Владимир Павлов. Представился дядей Вовой. С пистолетом. Иначе - какой режим, какая охрана?

- Вот так и передайте Путину, что его этот Трутнев такую хренотень придумал! - поворачиваясь вполоборота к нам, не на шутку заводится Пестерев.

- Что он придумал? - слегка опешив, почти ору ему в ответ. Все-таки шумный двигатель у отечественного внедорожника.

- Хренотень. Они бы взяли канадский закон о недрах, перевели его на русский язык и внедрили у нас! Не надо ничего придумывать, - разгорячился Виктор. - Люди уже велосипед изобрели. Наши же взяли сами по себе придумали вся-а-а-кую ерунду! Сейчас, если решил месторождение освоить, надо, по крайней мере, за два года до этого начать головой шевелить. Чтобы приняться за работы на масюсеньком месторождении, на оформление всех документов два года уходит. А там, может, запасов килограммов сто золота. Два года убьешь, прежде чем получишь все разрешения. Куда это годится? Говорят: важно, чтобы по закону работали! А в Канаде такого нет. Там сразу. Быстро. Ты деньги внес - в смысле купил лицензию на аукционе, и у тебя автоматически все разрешения есть, все уже оформлено. У нас же.... горные, земельные отводы, леса-перелеса , туда-сюда.... При коммунистах и то проще было. Но придумали, в конце концов, так, чтобы мелкий бизнес, о котором говорит наш президент, никак не мог шевельнуться. Чтобы подох он к чертовой матери. А так, конечно, придет крупняк. У них 30 тонн золота в год добывается. Денег немерено. Естественно, они здесь все поскупят. Но вы хотите работать? Пойдете, возьмете у них в аренду ручеек и будете отмывать его. Потому что вам деваться некуда. Потому что вся территория их. Все к этому приведет.

- Где вы раньше были? - подхватывает Барышников. - Я позавчера Путина видел близко, как вас сейчас. Фотографировал его, когда он в Новосибирск приезжал.

укатывают" основу и формируют русла будущих ручьев. Все оборудование перемещается с места на место, как удобнее. Не говоря уже о технике"/>

Участок Каменка. Экскаватор ковшом забирает золотосодержащий песок, переносит его к промывочному прибору. Бульдозеры "укатывают" основу и формируют русла будущих ручьев. Все оборудование перемещается с места на место, как удобнее. Не говоря уже о технике

- Да ладно, - как бы благодарит Пестерев. - Когда в Магадан он недавно прилетал, начали они обсуждать проблемы золото­промышленников. Путин возьми и скажи одному из руководителей крупной компании: "Если у вас затраты большие, вам не нравится, сдавайте лицензию и не работайте, мы других найдем".

- Это Медведев так сказал, он туда прилетал, - поправляю старателя.

- Да неважно. И мы можем сдать лицензию. Но тогда вот эта деревня, - Виктор Александрович машет рукой в сторону Егорьевского, - полностью останется без работы. Вот сейчас москвичи начинают рядом с нами работать, но они людей своих привезли. Еще какие-то фирмы пробуют добывать золото замудренными новыми способами. В землю насосами закачивают растворы щелочи, выкачивают обратно в резервуары, потом осаждают электролизом. Все это смехота, мне кажется. Не­серьезно, по-детски. И они над нами смеются. Говорят: у вас доисторические способы. Но посмотрим, кто кого: наши золотинки крупные, из песков легко вымываются, потерь практически нет. Вскрыши, правда, приходится много снимать, прежде чем начать пески перелопачивать.

Через 15 минут машина останавливается на площадке чуть в стороне от бульдозеров, выравнивающих ее к следующему промывочному сезону. Выравнивают, чтобы порядок на участке везде был, ухоженность, а не так, что все рыто-перерыто. Раз­рабатываемая площадка находится в 5 км от поселка. Это Каменка, узкий карьер, метров семьдесят, вытянутый в длину на километр-полтора. Прежде чем добраться до золотосодержащих песков, залегающих на глубине 10-15 м, старатели вскрывают несколько десятков тысяч кубометров грунта. Другие участки, которые эксплуатирует артель, также расположены в радиусе 30 км, что в принципе, можно было бы назвать одним из принципов формирования сырьевой базы мелкими золотороссыпными компаниями - бери и разрабатывай объекты, размещенные друг от друга максимально близко. Это сразу дает экономию на транспортных расходах и на времени, которое для старателей в промывочный сезон - весну-лето-осень - слишком дорого ценится. Да и геологические процессы образования залежей золотоносного песка так устроены - все кучно.

Открываем дверцы машины и сразу проваливаемся ногами в мягкую глинистую массу. Еще в Егорьевском, посмотрев и ухмыльнувшись на наше полевое снаряжение - кроссовки, предусмотрительный Пестерев выдал сапоги. Чудо, а не сапоги. Кирзачи не кирзачи, добротные, юфтевые. После первых десяти пройденных метров (а нам надо идти к промприбору), в ногах появляется тяжесть - к сапогам по щиколотку прилипла глина. Наши кроссовки точно были бы испорчены навсегда.

Владимир Павлов (дядя Вова) и Виктор Пестерев. Они же - контролеры на участках и доводчики золота. Промывочный сезон подходит к концу, скоро в отпуска. План выполнен, поэтому можно почувствовать себя посвободнее

- Иди-иди. Осень, ничего не поделаешь. Летом не лучше - пыль. Старательская особенность, - подначивает дядя Вова. - Идет промывка материала, и никто здесь газонную травку сеять не станет. Закончится эксплуатация объекта, проведут рекультивацию, грунт подровняют. Через два года все покроется зеленью. Через три - пойдут молодые кустарники, через пять - березняки.

Вот хорошо-то , думаю. Хоть так. Казалось, что раз небольшая компания, то на природе экономят в первую очередь.

Профессия такая - золото добывать

Где-нибудь в Иркутской области, у притоков легендарной реки Витим, или в дальневосточных регионах такие небольшие золото­добывающие компании (с объемами 200-500 килограммов золота в год) - довольно распространенная форма ведения горного бизнеса. Здесь не нужно молотить сотни тысяч и миллионы тонн руды. Технологии используются простые и дешевые. Золота, правда, меньше. В самый раз для Новосибирской области, где и привлекательных месторождений с большими запасами драгоценного металла попросту нет. Золотоносные участки - пески отложений, коры выветривания, жильные образования - расположены по всей площади Егорьевского золоторудного района, большинство из них с запасами всего в сотню-две килограммов металла, а зачастую и меньше.

Для стабильного получения золота в "Суенге" пошли по традиционному для золотодобытчиков пути обеспечения и запасами, и добычей - отрабатывают сразу несколько участков (сейчас их три). Время от времени артель участвует в аукционах по золотосодержащим объектам. Опять же, только если выставляются близлежащие перспективные площадки. В октябре этого года артель приобрела на аукционе права на участок Верховья реки Ик, в нескольких километрах от действующих месторождений с балансовыми, то есть более-менее реальными и точными запасами в 270 килограммов. Для предприятия - вполне удачное приобретение - считай, полуторагодовая добыча.

"Суенга" - классическое предприятие, занимающееся промывкой золотоносных песков. Здесь не требуется таких высоких капитальных затрат, как на рудном золоте. Побывав на нескольких золотодобывающих предприятиях - в Красноярском крае и здесь, в Новосибирской области, наговорившись с людьми по делу и за жизнь, пообедав в рабочих столовках, намотавшись по дорогам на месторождения, помесив грязь на россыпных объектах и надышавшись карьерной пылью, начинаешь понимать: чем меньше по размерам предприятие, тем больше у него какой-то сложно описываемой внутренней свободы, собственной гордости за дело. Достоинства.

- Как образовалась артель? Государство помогло? - мой риторически построенный вопрос Пестереву сопровождает перехлюпывание под сапогами глины.

Гидромониторщик работает по двенадцать часов. С 7 утра до 7 вечера. Пересмена. Следующий - с 7 вечера до 7 утра. Еще пересмена

- Нет, не помогало. Вот в восьмидесятых годах руководство предприятия "Запсибзолото" решило возобновить приисковые работы в Маслянино. Золото здесь еще с царских времен, лет двести назад, добывали. И в войну, в сороковые, - Пестерев все время удаляется вперед, поскольку привык к такому передвижению. - Привезли новую технику, старую подремонтировали. Поработали лет десять, но потом, как у всех государственных предприятий, в девяностых годах все развалилось. Хотя им бы работать и работать. Но народ знаешь какой? Они ведь в капитализм не верили, думали, что пронесет. А капитализм- он или тебя развалит, или ты должен работать по законам рынка. Все. Они же этого не понимали. Налоги не платили, задолженность большая образовалась. В результате прииск обанкротился. Они над нами все насмехались, что, мол, мы налоги платим, а они - нет. Вот и досмеялись. Наша же артель, а мы у них арендовали технику, на плаву осталась. Работали с 1985 года в форме производственного кооператива. Ничего государственного, все частное, на хозрасчете. Потом превратились в ТОО, потом переоформились в ООО. Сложно было, конечно. Цена на золото - 50 рублей за грамм, а затраты - рублей 40. Перекос сумасшедший. Но когда в 1998 году случился дефолт, все стало на места. Цена золота резко выросла, и мы начали гораздо лучше сводить концы с концами.

Пройдя по глинистой площадке, спускаемся к промприбору, на котором мощным напором воды гидромонитора промываются пески. Гул дизельного генератора, питающего насос, становится все сильнее.

- Сколько человек работает в артели? - снова приходится перекрикивать шум.

- Сейчас 130. Процентов семьдесят - бульдозеристы, экскаваторщики. Почти все местные, маслянинские ребята. Раньше можно было встретить мужиков и с Колымы, и с Бодайбо. Я сам приехал сюда в 1991 году, когда там пошел развал. Потому что у меня профессия такая - золото добывать, - видно, что Пестерев гордится ответом.

- Вы наверняка знаете, что сейчас золотодобыча в Бодайбо восстановлена, добывают много больше, чем здесь. Нет желания вернуться?

- Толку-то ? Кто-то добывает несколько тонн золота, а зарплату платят 500 рублей в день, а у нас - 1 300. Вот и считай, как это отразится на моем личном кармане. Понятно, что теперь директор бодайбинского золотодобывающего предприятия может купить себе новый джип или личный самолет. Но мне, простому рабочему, от этого не легче, - говорит Виктор Пестерев.

- А если он вас посадит на иностранный Caterpillar, а здесь советская техника? - показываю на движущийся перед нами бульдозер.

- Да пусть хоть на какой посадит. У них ограничение по зарплате. Верхняя планка - двадцать штук в месяц, и все. Никто не говорит, что у нас самая высокая зарплата, но здесь все зависит от нас самих. Понимаешь? - отрезает главный инженер. - И еще от политики государства - если оно будет позволять топливным компаниям на солярку еще больше цены задирать, то и мы развалимся. Здесь все трудятся. Сачков нет. У нас в конторе, в управлении артелью, всего шесть человек работает. Это крупное предприятие может позволить себе раздутый штат - секретари, помощники, менеджеры всякие. А работяге какое дело до них? Ему зарплату достойную платите, и все.

- Второй момент, - подключается дядя Вова из охраны. - Дома бываем через день. Смена - двенадцать часов, а не трехмесячная вахта.

Поднимаемся пару метров по самодельной лестнице, даже не лестнице, а приступкам. Нагнулись - прошли под трубой-пульповодом. Больше опасностей нет, разве что скользко.

Технология работы гидромонитором (коническое сопло, похожее на пожарный брандспойт, подающее напор воды для последующего "сбора" металла на "коврики") предельно простая. Бульдозер отвалом подает материал к промывочному прибору. Промприбор - это сваренные листы железа наподобие большого вентиляционного короба, но с нижним бункером приема мелких фракций, просеивающихся в него через решетку под напором. Сопло установлено на подвижном шарнире, поэтому его можно довольно свободно поворачивать в нужном направлении, например, "пододвигать" породу к коробу. Вода под давлением в десять атмосфер буквально приобретает иные свойства и начинает вести себя как твердое тело: если по струе с размаха ударить деревянной палкой, то она переломится, как о стальной прут. В мягких породах, как здесь, струя ведет себя, как водяной лом. Воду берут из замкнутого водоема - в зелено-мутных подпрудах накоплено несколько тысяч кубометров из протекающих рядом ручьев.

Попадающийся пустой галечник - крупноватые булыжники с кулак и больше - той же струей воды отбрасываются назад, постепенно формируя небольшие терриконы отвалов. Замешанный в бункере водой материал, пульпа, под давлением перекачивается по трубе на колоду, устланную так называемыми трафаретами - резиновыми ковриками с наклоненными ребрами-лепестками , удерживающими и частички золота, и мелкий сор. Процесс построен на принципе естественной гравитации - золото имеет больший удельный вес, поэтому остается на ковриках и не вымывается. Среднее содержание - грамм на кубометр, где больше, где меньше - не так мало для таких россыпных участков. В том же Красноярском крае дражные фирмы уже от безысходности перерабатывают и с меньшим содержанием - 500-600 миллиграммов. И держатся кое-как на плаву.

Гидромонитором на Каменке перерабатывается 300-400 куб. м материала за смену (в зависимости от сложности материала - случается, что попадаются валуны размером с небольшой чемодан). 300-400 граммов золота за 12 часов. Один раз в сутки опломбированная колода вскрывается - материал, золото­содержащий шлих, контролерами собирается в контейнер и увозится на пункт доводки, в поселок. Сделать такой прибор не составит труда в заготовочном цехе машиностроительного предприятия. Даже в "Суенге" приборы делают сами, правда, применяя разные хитрости. Доводят до ума. Но чтобы начать промышленную разработку даже лицензированных объектов, требуется техника, люди и опыт. Спрашиваю старателей: хватает ли техники? Пестерев с дядей Вовой закуривают. Пустую пачку, смяв, Пестерев кладет в мусорный бак - опять же порядок - и отвечает:

- У нас 23 бульдозера и 10 экскаваторов. Еще три драглайна - шагающих экскаватора с болтающимися ковшами, они работают на вскрыше. Пока более-менее достаточно. Вот летом, правда, вывернулись и купили еще один экскаватор. Мы в год производим золота на 150 миллионов рублей, а один экскаватор стоит 11 миллионов. Считай - семь процентов дохода, даже не прибыли, а выручки, пришлось выложить до копеечки.

Бытовка промывщика, она же - "мониторка". Сверху фонарь, потому что промывка - круглосуточная, в две смены. Правда, сейчас день. Не горит.

Стою, как говорят, у промывщика над душой. Наблюдаю. Он "мотает" струю, старательно отбрасывая валуны назад. Наверное, отсюда тоже слово "старатель" происходит. Шумно, а он без защитных наушников. Спрашиваю: голова не болит? Нет, отвечает, привык, а каска с наушниками там, сзади, где-то есть.

В таком контейнере килограммов 15 золота. Пока это - шлиховое золото. Через несколько дней его здесь же переплавят в слиточки и отправят на аффинаж

Дай, говорю, порулить "пушкой". Пожав плечами, дает. Свой ежедневник кладу на скамью, не забыть бы. На ручки передается сила воды. Не так сложно "долбить" пески, и, по-моему , скучновато. Но есть и достоинства - работа на воздухе и не вредно. Деньги опять же стабильно платят.

В бытовке тепло и уютно, по-человечески. Точнее, по-гаражно-домашнему. Цветные плакаты-календари "Дом-2" , страницы и целые развороты из порножурналов, фотографии из автомобильных журналов, "развернутые" алюминиевые пивные банки, приколоченные к стенам и потолку. Не пьют, конечно, на работе, - запрещено, но банки таскают и раскраивают. Здесь это чуть ли не субкультура. Над столом - две страницы правил техники безопасности. В клетке - хомяк Жорка. Он как сейсмодатчик: если все спокойно - спит. И вырезки откуда-то : "Работа - смысл моей жизни. С 9.00 до 18.00. С перерывом на обед".

- Надо старательского чайку попробовать, - главный инженер разливает кипяток по зеленым эмалированным кружкам. Он уже успел нагреть на газовой плитке чайник.

Ничего чаек: хоть и "Майский", а вкус, хоть убей, другой здесь. Спасибо.

- Удельная выработка у вас получается довольно большая, судя по численности штата, - прикинув в уме цифры, стараюсь поддержать разговор.

- Да, приблизительно миллион двести в год на человека. Можно сравнить - крупные горнодобывающие компании в стране примерно такой же показатель имеют, - Пестерев открывает банку со смородиновым вареньем: "Угощайтесь". - Вот поэтому я и говорю: что на малом предприятии, что на крупном - для работника одинаково. От количества добытого золота практически ничего не зависит, потому что чем больше золота, тем больше людей надо. Хотя мы и на пределе сил работаем - солярка, блин, дорогущая. Вообще вся эта экономика, как мне кажется, вот какая. Я не экономист, но своим умом понимаю. В ней все зависит от транспорта и от топлива - кому для переработки, кому для перевозки. Если солярку сделать дешевле, то в нашей экономике все станет вообще ништяк. Понял? В Эквадоре солярка стоит восемь пятьдесят в пересчете на рубли, в Эмиратах - рубля три. Есть разница? Тут главное до правительства донести: хотите, чтобы у вас сельское хозяйство, горная добыча, и все остальное росло, как помидоры в теплице? Так вы сделайте доступными цены на горючее! Я же не говорю про экспорт, пусть за рубеж дороже будет, я про внутренние цены. Для своих...

От прессинга по поводу цен на топливо Виктор Пестерев уже сам начинает уставать. Вдогонку рассказывает про самое главное, чего лишает ежеквартально растущая стоимость ГСМ: можно было бы бульдозеров прикупить, обновить еще кое-какую технику, тогда появилась бы возможность взять еще пару участков в отработку. Кому от этого хуже - разве что нефтяникам и нефтепереработчикам, у которых и так сверхприбыльный бизнес.

- Но мы все...это...как сказать.... в напряге от неизвестности цен на солярку, - уже поддерживают друг друга Виктор Александрович и дядя Вова.

Возвращаемся к машине.

Анатолий Павлов, несмотря ни на что, тоскует по советскому времени, по методам и формам организации золотопромышленного дела в тот период. Не сказать, что сложнее стало работать, но считает, что люди другие были, думали по-другому , довольны были по-другому

- Э-э-э-эй! - крик, свист. - Ежедневник забыл! - машет издалека красной книжицей мониторщик.

Тоска по СССР

Чтобы проехать на еще один участок, Петровку, нужно вернуться в Егорьевское, пересечь его насквозь, вырулить на окраинную горку. Население Егорьевского - около 1 тыс. человек. Вместе с вахтовыми - чуть больше. Темные от старости и сырости деревянные избы и заборы кое-где перемежаются с домами с сайдинговыми фасадами и заборами из сетки-рабицы. По поселку бежит река, много лет назад исхоженная драгой. Есть маршрутный автобус, деревянные синие остановки, обозначенные буками "А" (мало ли, может, неместный поедет), отделение Сбербанка, пара магазинов "Продпром­товары".

Еще через 7 км грунтовки и перелесков появляется примета осенних приисковых работ - дороги-колеи , подтопленные сжиженной глиной, отработанные карьеры-заводи с накопленной ручьевой водой. В них уже развелась рыба: пескарь, чебак, окунь. Встречается и хариус. Рядом на зимовку устанавливают один из шагающих экскаваторов, принадлежащий артели.

Проезжаем дальше по едва заметным из-за осенней слякоти колеям, хотя лучше сказать - канавам. Машина чуть соскальзывает, но дорогу внизу протектором все равно держит. Вдоль колеи справа бульдозеры освобождают протоку и формируют эфельную основу. Слякотная смесь грязи-глины закрывает колеса на треть. Застрять, пожалуй, не застрянем, но машина как после сибирских "трофи". Слева - борт отработанного карьера, внизу замечаем наклонную старательскую подземную проходку, которую когда-то подцепили экскаватором, но не стали окончательно разрушать. Работы велись вручную, в военное время. Золотоносные пески добывали женщины и дети, почти все мужчины - на фронте. Копали вручную, лопатами пустую землю и потом с десятиметровой глубины пески вытаскивали мешками на веревках. Место притягивающее и отталкивающее. Одно желание - молчать и представлять. И такая история здесь была.

Второй участок, Петровка, почти не отличается от Каменки, разве что поменьше раза в два, да вместо дизельного генератора там электрический. Можно сказать, с инспекцией приехали: посмотреть, все ли в порядке. Посмотрели, - поехали дальше. На базу, на пункт доводки.

В ста метрах от управления - кирпичное одноэтажное здание. Решетки на окнах. Входная дверь - металлическая. С охранным глазком. Контрольный звонок-сигнал. Дежурное: "Кто?" - "Открывай, Семеныч". Отделение доводки - светлая комната, посередине прямоугольный чан с водой, в нем - настоящий старательский лоток. Выструган из осины.

- Очень удобная вещь, - говорит Виктор Пестерев. - Не то что этот, импортный, - показывает круглый штампованный пластиковый лоток. - Но тоже иногда пользуемся.

У стен - индукционная печь, весы, концентрационный и доводочный столы с чуть отклоненной вертикальной оргалитовой стенкой и дополнительным освещением. Дядя Вова приносит из сейфа опечатанный контейнер. На столе появляются два совка, заячья лапка. Пломба вскрыта, крышка отвинчена. В банке - золото кусочками диаметром до 3-4 мм, редко - самородочками, 20-30 граммов. Металл рассыпается в сложенных друг в друга совках. Пестерев прислонился к подоконнику. Наблюдает. Удовлетворенно ухмыляется - конечный пункт, да еще с такой кульминацией. Но все равно интересно поговорить:

- Сдаем по мере необходимости и ориентируясь на цену. Золото ведь не портится, лежит себе и лежит. Через Интернет наблюдаем за ценой в Лондоне. Когда выгодно - отвозим готовые слиточки на аффинаж, а потом - в банк. Но можем и придержать. Вот тоже проблема. Слушай, Николай, напиши - у нас Интернет через телефонную сеть, потому что сотовую связь к нам никто не прокладывает. Говорят, мало людей здесь. Невыгодно. Но они что, не люди? Какая разница, сколько человек. В Канаде, я думаю, в любом поселении есть сотовая связь, Интернет. А у нас власти и крупный бизнес хотят так: вы направляйтесь в глухомань, где ничего нет, развивайте объекты. Кто туда поедет? Только за большие деньги.

Дядя Вова складывает совки, ссыпает золото в контейнер. Берет заячью лапку, прометает стол. Чисто, ритуал такой, и даже за 10 лет не пропадет ни грамма. Недавно здесь разработали технологию доводки хвостов. В шлихе золото не чистое, по­этому после снятия с него основной массы металла он сбрасывался и накапливался годами и тоннами. Погодные условия сделали свое дело: хвосты окислились, золото освободилось от кварца, появилась возможность дообогатить его на концентрационном столе. Из нескольких тонн шлиха дополнительно уже извлекли шесть килограммов металла. В рублях - добавочно несколько миллионов. Под боком лежали.

После обеда в артельной столовой - борщ, макароны с котлетами, компот - идем к Анатолию Павлову. Он уже 15 лет председатель артели "Суенга". Выборный председатель, значит, за добрую работу выбирают. Мы встретили его еще по дороге в Егорьевское: остановились поснимать собранный на полях лен, а он ехал навстречу и притормозил рядом с нами: "Вы из редакции? Я вернусь после обеда. Там вас ждут. И меня дождитесь". Сейчас он только приехал из районного центра.

- Мне коллеги иногда говорят: "Ну как вы ведете дело, несовременно". А у нас артель-то трудовая: свой контроль, своя ревизионная комиссия, совместные решения, совместная ответственность. Потому что коллективная собственность. Дармового золота нет. Если бы металл лежал за метровой вскрышей, то сюда понаехали бы разные интересующиеся и ненужные люди. Но на участках до песков - 18 метров грунта. Попробуй возьми его.

- Анатолий Константинович, стало ли легче работать в последние годы? Что скажете? - напоследок спрашиваю Павлова. Фотокорреспондент уже вышел к нашей машине, пообещав подъехать минут через десять, - пока поснимает окрестности поселка.

- Знаешь, нам не на кого обижаться и не от кого ждать помощи. Администрация области не имеет оснований нам помогать, как-то субсидировать, предоставлять льготное налогообложение. Есть налог на добычу полезных ископаемых в шесть процентов - крути, ни крути, а платить его надо. ЕСН и все остальные платежи. Может, благодаря всему этому и промышленность в стране пошла в гору. Но вот в окрестностях, в деревнях, все хуже становится. Депрессия у людей. Я некоторых спрашивал: что вы как вареные здесь, е-мое ? А они мне: "Знаешь мол, Константыч, мы страну не чувствуем". Понимаете, как отвечают? Страну не чувствуют. Честно, я тоскую по советскому времени. Хотя, может, и ошибочно.

Маслянино-Новосибирск

Фото: Борис Барышников