Не тот инвестор

Перераспределяя активы недропользователей с целью наращивания своего ресурсного потенциала, страна усиливает надзор над сырьевым сектором. Но пользы обществу и экономике страны это не приносит

Фото: ww.flickr.com

Проблема нефтяного будущего Казахстана - пожалуй, самая сложная на нынешний день. В 90−е годы держава отстранилось от прямого участия в управлении сырьевым сектором. Зазывая иностранных инвесторов, власти объявили: это делается для того, чтобы за счет богатства недр развивать остальные отрасли экономики. Политика открытых дверей, проводимая, к примеру, в нефтяной сфере, привела к тому, что общая доля участия зарубежных компаний в проектах по добыче нефти и газа составила без малого 85%. Нефть в стране добывают примерно 50 компаний: американские, итальянские, английские, российские, китайские. Не все они делают это довольно эффективно, да и прибылью делятся неохотно. Результатом проведенной приватизации явилось то, что крупнейшие и наиболее перспективные рудные, нефтяные и газовые месторождения оказались за пределами контроля государства. Более того, контракты с иностранными инвесторами по освоению наиболее перспективных месторождений (Карачаганак, Кашаган) заключались на основе соглашений о разделе продукции (СРП) - непрозрачных и непубличных.

В 1998 году для обеспечения прямого диалога с работающими в Казахстане инвесторами был создан Совет иностранных инвесторов. Тем не менее на проходящих дважды в год заседаниях совета ни разу не было поднято ни одного острого вопроса. Таким образом, на протяжении всех лет независимости Казахстана крупные иностранные инвесторы чувствовали себя больше чем вольготно.

Недостатки нормативно-правовой базы и неотработанный агрегат регулирования недропользования позволили частным компаниям аккумулировать значительные доходы рентного характера и самим предуготовлять принципы ведения хозяйственной деятельности, что негативно сказалось как на состоянии минерально-сырьевой базы, так и на налоговых отчислениях в бюджет. На фоне растущих цен на нефть последнее в особенности стало волновать официальную Астану. И это ясно - в эти дни за счет неф-тяной отрасли формируется почти 40% бюджета страны.

В рамках существовавшего законодательства руководство Казахстана не могло ни заблокировать, ни изменить условия уже не устраивающих его сделок, ни тем более возродить прямой контроль над значительной частью неф-тегазовых активов. Однако Казахстан, подключившись к процессу восстановления ресурсного суверенитета, стал стараться изменить правила игры с крупным зарубежным коммерциалом и исправить сложившийся перекос. Правительство по мере роста цен на нефть поэтапно пересматривало налоговые требования и другие регламенты (например ввело в 2004 году рентный налог), стало возвращать активы в электроэнергетике, угледобыче, увеличивать наличие в нефтедобывающей отрасли.

С этой целью были внесены поправки в Налоговый кодекс, закон "О недрах и недропользовании", законодательство об окружающей среде, ужесточающие условия по отношению к иностранным инвесторам. К нововведениям относится право государства на половину доли в каждом новом проекте и при его перепродаже, запрет перепродажи лицензий на недропользование в течение двух лет, ужесточение контроля со стороны Министерства по защите окружающей среды, обязательное заявочное пожелание по привлечению "казахстанского содержания" (увеличению доли местных кадров, оборудования, услуг), а ещё применение фактора национальной безопасности как причины для изменения условий контрактов и более того отказа в одностороннем порядке от исполнения контракта на недропользование.

Несмотря на кажущуюся суровость, это на самом деле достаточно скромные меры по сравнению с тем "ресурсным национализмом", тот, что захлестнул мир от Венесуэлы до России. И все-таки изменения позволили входящей в госхолдинг "Самрук" национальной компании "КазМунайГаз" (управляет долями государства в шельфовых проектах разведки и добычи в Каспийском море, а кроме того в проектах нефтепроводов, в частности в Каспийском трубопроводном консорциуме) получить строй активов. К примеру, снабдить ей преимущественное право на покупку доли покидавшей Северо-Каспийский план (освоение Кашаганского месторождения с геологическими запасами нефти в 4,8 млрд тонн) британской нефтегазовой компании BG Group, а потом и удвоить ее. Сменить одного инвестора на другого, готового дать определенную долю государству: у китайской CNPC International Ltd, сменившей канадцев в вертикально-интегрированной компании PetroKazakhstan Inc, АО "НК "КазМунайГаз"" получило 33% акций компании и создало на паритетных началах совместное предприятие на базе Шымкентского нефтеперерабатывающего завода. Последнее позволило компании на 76,9% усилить консолидированный объем переработки нефти за I микрорайон 2008 года, доведя его до 1,42 млн тонн.

Ведутся переговоры о покупке контрольного пакета акций АО "Мангистаумунайгаз" (основной собственник - индонезийская группа Central Asia Petroleum Ltd), владеющего крупными нефтедобывающими и перерабатывающими активами в Казахстане.

Бизнес по-казахстански

Экологические претензии, обвинения в недоплате налогов, нарушении инвест-обязательств и сверхлимитном сжигании попутного нефтяного газа, употребление административного ресурса стали в Казахстане обычным явлением для иностранных инвесторов. Очередной международной компанией, попавшей под пресс экологической и налоговой служб, стал консорциум Karachaganak Petroleum Operating (BG и Eni - по 32,5%, Chevron - 20%, ЛУКОЙЛ - 15%), разрабатывающий соответственно соглашению о разделе продукции газоконденсатное месторождение Карачаганак в Западно-Казахстанской области. Причиной атаки госорганов стали установленные проверкой факты на практике ежедневного самовольного сжигания попутного газа на объектах промысла. Консорциуму предъявлены претензии на сумму 1,8 млрд тенге за сверхнормативные выбросы в окружающую среду, которые он в настоящий момент оспаривает в суде.

Однако самым известным эпизодом в борьбе Казахстана за свою нефть стал спор с западными инвесторами, осваивающими месторождение Кашаган. Ситуация сложилась крайне похожей на события кругом проекта "Сахалин-2". Мес-торождение было поделено и зачин осваиваться 10 лет обратно по соглашению с иностранными компаниями, на основе которого был создан консорциум Agip KCO. Операторы собрались в очередной раз вынести срок ввода в эксплуатацию этого богатейшего месторождения (промышленная добыча должна была завязаться ещё в 2005 году, ныне - это финал 2011 года) и грубо повысили (с 57 млрд до 136 млрд долларов) сметную цена проекта. Астана не преминула употребить этим для пересмотра контракта. Тем более что принятые поправки в закон о недрах позволяют государству в таких ситуациях делать жутко совершенно - вплоть до одностороннего разрыва контракта.

Безусловно, на настолько радикальные меры правительство бы не пошло. Однако, припугнув инвесторов этакий перспективой, оно за 1,78 млрд долларов добилось увеличения доли НК "КазМунайГаз" в проекте - с 8,3 до 16,8%. Теперь нацкомпания изыскивает средства для финансирования этой сделки. Вместе с тем Казахстану пришлось претворить в жизнь одно из главных требований ExxonMobil, а как раз повысить срок действия СРП на 4 года, продлив его до 2041 года.

Следует отметить, что еще осенью 1998 года Казахстан за 500 млн долларов продал свою долю (14,29%) в Кашаганском проекте японской Inpex Nord Ltd. и американской Philips Petroleum Co. Весной 2005−го государству с большим трудом удалось выкупить у консорциума Agip KCO всего только 8,33% акций - долю покидавшей проект британской BG Group, но уже за 630 млн долларов. Таким образом, восстановление баланса интересов с инвесторами обошлось Казахстану почти в 1,3 млрд долларов. И это вдали не один образец такого "государственного коммерциала по-казахстански". К примеру, правительство, создав в 1993 году с немецкими компаниями совместное нефтедобывающее предприятие "Казгермунай", избавилось от своей доли в нем, а после этого за единственный миллиард долларов приобрело 50% его акций.

Распродажа государством за бесценок многих своих активов с их последующим выкупом за огромные денежки шибко напоминает схему "освоения" бюджетных денег с пользой для личных интересов "распиливающих". Эта практика наблюдается во всех отраслях экономики - энергетике, промышленности, добыче полезных ископаемых. При этом всякий раз (и при продаже, и при выкупе активов) правительство доказывает экономическую целесообразность своих действий.

Ноу-хау в стиле фьюжн

Одним из основных инструментов для усиления роли государства в экономике, по всей видимости, станет Налоговый кодекс. В частности, в феврале этого года премьер-министр Карим Масимов велел перестать все переговоры с иностранными инвесторами по заключению новых контрактов в сфере недропользования до принятия нового кодекса, в котором планируется существенно сократить налоговые льготы, с тем чтобы увеличить налоговую нагрузку на добывающий сектор экономики, в первую очередность на нефтедобывающие компании (см. статью "Время составлять активы"). Кроме того, чиновники убеждены, что таковый подход должен обладать обратную силу. То есть распространяться и на те предприятия, которым когда-то были предоставлены льготы и обещана неизменность налогового режима. Глава правительства также дал команду турнуть СРП как облик контракта при заключении новых сделок на недропользование.

Безусловно, государство может воротить себе весьма многое, но что будет работать с ним дальше? Похоже, что долгосрочной стратегии у правительства нет. Главная мишень - определить контроль над ресурсами, имеющими установленный потенциал. Алгоритм прост: усиление контроля и заключение самых различных задач (бюджетная и социальная политика, личное обогащение и международное влияние).

Можно предположить, что в отношении части возвращенной имущества у государства резво появится стремление еще раз ее кому-нибудь передать в управление. По мнению ряда аналитиков, продекларированная политика по возвращению части месторождений есть не только опека о государственном благе, но и методика провести ревизию первой волны приватизации в пользу "правильных" компаний и людей.

И если в Венесуэле, Боливии и России изменением ситуации в отношениях с недропользователями занялись новые власти, то в Казахстане модифицирование контрактов инициировала практически та же администрация, с одобрения которой происходило их подписание. Вероятно, аккурат этим объясняется не венесуэльский и боливийский, а более мягонький и менее открытый вариант деприватизации с соблюдением по возможности интересов инвесторов. Этим же позволительно пояснить и то, что экологические требования растут, но загрязнения остаются. Так, в декабре 2004 года был принят закон о полной утилизации сжигаемого в факелах попутного газа, но компании добились отсрочки до 2008-2009 года.

Вместе с тем реальные рычаги управления экономикой, как и в Венесуэле, передаются прямо под контроль президента - именно ему подчинены холдинг по управлению государственными активами "Самрук" и сосредоточивший в себе огромные инвестиционные ресурсы Фонд устойчивого развития "Казына". Таким образом, если в политике сформирована монопартийная организация "Нур Отана", то в экономике выстраивается холдинговая система управления.

Кое-что о минусах

Концентрация энергетических ресурсов в руках государства усиливает конкурентные преимущества национальных компаний, но ослабляет формирование несырьевого сектора. В этом разрешено убедиться, посмотрев, на что идут нефтяные деньги. В Казахстане создано уймище разнообразных фондов, холдингов и прочих государственно-предприимчивых структур, удачно "осваивающих" бюджетные средства. Однако, просмотрев проекты и программы, на которые уходят деньги, обнаруживаешь, что немного какие из них впрямь связаны с диверсификацией экономики страны.

Вопрос становится риторическим, если учитывать соображение некоторых аналитиков, считающих, что почти не меняющейся властной элитой создана параллельная политико-экономическая система, непрозрачная не только для общества, но и для большей части государственных структур. С помощью этой системы приватизированы все рычаги государственного управления экономикой и механизмы финансирования "прорывных" проектов. По мнению известного экономиста Каната Берентаева, как государственная, так и частная структуры в равной мере неэффективны, если во главу угла ставится не стратегическое развитие экономики, а польза конкретной компании.

Итог этого печален: держава резко теряет свою конкурентоспособность. По словам Бектаса Мухамеджанова, исполнительного директора Фонда первого президента Республики Казахстан, Казахстан в международном рейтинге по показателю конкурентоспособности опустился с 56−го на 61−е место. Этому способствует единый комплекс причин: отсутствие масштабной модернизации основных фондов, недочет капитала в реальном секторе экономики, непродуманная налоговая политика, администрирование налогов, пробуксовка реформ в системе образования.

Чтобы сберечь темпы роста и отыскать родное местоположение посреди ведущих мировых держав, Казахстан должен выйти с сырь-евого пути и все усилия обратить на действительное, а не декларативное развитие внутреннего товарного производства, малого и среднего бизнеса. Пока же, фиксируют эксперты, для правительства сбор "дани" важнее развития страны, а народ выступает в роли аборигенов, которые сами должны печься о своем выживании.